Анжела Марсонс
Притворись мертвым
Эта книга посвящается моим родителям – Джилл и Фрэнку Марсонс, – чья поддержка и гордость за меня продолжают меня вдохновлять.
Спасибо, что были со мной во время создания этой книги и помогли сделать ее увлекательной.
Я люблю вас обоих.
Олд-Хилл, 1996 год
Еще не успев дотронуться до нее, я уже знал, что она мертва. И все-таки я до нее дотронулся.
Я провел пальцами по ее руке, кожа которой показалась мне чересчур холодной. Задержался на родинке чуть ниже локтя. Никогда больше она не будет увеличиваться при движениях ее руки. Никогда больше я не увижу ее, когда она открывает мне навстречу руки, чтобы заключить меня в свои теплые объятия.
Я нежно коснулся ее щеки. Никакой реакции, поэтому я усилил нажим, но ее глаза не отрываясь смотрели в потолок.
– Не бросай меня… – произнес я, качая головой так, как будто моя просьба могла что-то изменить.
Я не мог представить себе жизни без нее. Ведь мы так долго были только вдвоем.
Чтобы убедиться в том, что произошло, я затаил дыхание и стал ждать, когда ее грудь подымется вместе со вздохом. Я досчитал до двадцати трех, прежде чем выдохнул. Ее грудь так и не поднялась – ни разу.
– А что, если я поставлю чайник, мумочка? А потом мы поиграем в нашу любимую игру? Я сейчас все приготовлю… – сказал я, и слезы закапали у меня из глаз. – Мумочка, просыпайся. – Я уже рыдал в голос и с силой тряс ее руку. – Прошу тебя, мумочка, я не хочу, чтобы ты умирала. Раньше хотел, а теперь нет…
Ее тело содрогалось от моих толчков. Голова моталась по подушке, и в какой-то момент мне показалось, что она говорит мне НЕТ. Но стоило мне остановиться, как остановилось и ее тело. Последней замерла голова.
Я опустился на колени, рыдая в ее ладонь и надеясь, что мои слезы сотворят чудо. Я хотел, чтобы ее мышцы вновь ожили и чтобы эта ладонь коснулась меня. Чтобы эти пальцы пробежали по моим волосам.
Я схватил ее неподвижную руку и положил ее себе на макушку.
– Мумочка, ну скажи же… – молил я и терся головой о ее безжизненную руку. – Скажи же мне… что я твоя лучшая в мире девочка.
Черная Страна , наше время
Ким Стоун скрючилась за мусорным контейнером на колесиках. Через пятнадцать минут пребывания в таком положении ее ноги совершенно занемели.
– Стейс, что с ордером? – проговорила она себе в куртку.
– Пока ничего, босс, – раздалось в наушнике.
– Ребята, я не собираюсь ждать так всю жизнь, – раздраженно произнесла Ким.
Краем глаза она заметила, как Брайант качает головой. Он стоял согнувшись за открытым капотом машины, припаркованной прямо напротив объекта.
Брайант – это само благоразумие. Его осторожная натура требовала, чтобы они действовали только в рамках существующих правил, и Ким с этим соглашалась. До поры до времени. Но все они знали, что сейчас происходит в доме. И этому необходимо было сегодня же положить конец.
Она уже собралась было ответить отрицательно, но тут вновь услышала его голос.
– Босс, вижу мужчину, который приближается с противоположного конца улицы. – Короткая пауза. – Пять футов семь дюймов, черные брюки и серая футболка.
Ким постаралась пролезть еще дальше за мусорный контейнер. Она находилась на расстоянии двух домов от объекта – здесь ей удалось втиснуться между контейнером и кустом древовидной гортензии – и не могла позволить себе, чтобы кто-то ее обнаружил. Сейчас фактор неожиданности был на их стороне, и Ким не хотела, чтобы ситуация изменилась.
– Ты его узнаешь, Кев? – спросила она в куртку. Может быть, это кто-то из их старых знакомых?
– Ответ отрицательный.
Ким закрыла глаза и взмолилась, чтобы фигура спокойно прошла дальше. Третий мужчина в доме – это уже перебор. Сейчас численное превосходство было на их стороне.
Проклятье… Это означает только одно: мужчина – клиент.
Где же этот чертов ордер?
– Стейс? – Ким нажала кнопку микрофона.
– Все еще ничего, босс.
Она услышала, как дверь дома открылась и мужчины поздоровались.
Ким чувствовала, как кровь мчится у нее по сосудам. Каждый ее мускул жаждал, чтобы она распрямилась, бросилась к дому, ворвалась в него, надела наручники на находящихся в нем людей, зачитала им их права, а уже потом стала думать обо всех этих бумажках.
– Командир, надо еще немного подождать, – произнес Брайант из-за крышки капота.
Только он всегда точно знал, о чем она думает в подобные моменты.
Стоун нажала на кнопку, дабы подтвердить, что услышала его.
Если она войдет без ордера, то дело, скорее всего, никогда не дойдет до суда.
– Стейс? – повторила Ким свой вопрос.
– Ничего, босс.
– Ладно, ребята. Переходим к плану Б, – произнесла Стоун в микрофон.
– Играем прямо с листа, – ответила Ким, выпрямляясь.
Она выбралась из куста гортензии и потопала ногами, чтобы восстановить кровообращение. После этого провела рукой по своим черным джинсам – на тот случай, если на них остались следы древесного сока, – и с целеустремленным видом прошла по тротуару перед фасадом дома, как будто не выбралась только что из соседнего палисадника. На ходу она спрятала микрофон под волосами.
Действительно, без ордера не обойтись, но мужчина, скорее всего, был клиентом, а смириться с этим она не может.
Стоун остановилась, слегка развернувшись – так, чтобы микрофон находился со стороны дороги, – постучала в дверь и надела на лицо улыбку. В наушнике она смогла услышать шипенье Брайанта.
– Командир, какого черта…
Ким поднесла палец к губам, приказывая ему замолчать – внутри дома раздались шаги.
Ашраф Надир открыл дверь.
– Привет. Не могли бы вы нам помочь? Наша машина сломалась, – сказала Ким, кивая на Брайанта. – Муж думает, что это что-то серьезное, но мне кажется, что все дело в аккумуляторе.
Ким положила трубку и вышла из «кутузки» в общую комнату.
– О’кей, Стейс, тащи доску. Кев – налей всем кофе, Брайант – открой окно.
В комнате отдела чувствовался запах смерти. То ли воображаемый, то ли принесенный на одежде и обуви, сейчас он не давал им покоя.
Стейси встала на цыпочки, чтобы достать до верхней кромки доски. Там она написала «НЕИЗВЕСТНАЯ ЖЕНЩИНА» и подчеркнула эту надпись идеально прямой линией.
Ким ненавидела такую формулировку. Анонимность жертв вызывала у нее отвращение. Ведь в жизни у всех у них были имена, индивидуальность, прошлое. Они любили, боялись, ненавидели и мечтали. У всех них было свое выражение лица. Они шли по жизни, взаимодействуя с другими людьми и влияя на них. Улыбались горничной при выезде из гостиницы. Перекидывались словом с баристой в кофейне. Жертвовали на благотворительность. Каждая жертва оставляла где-то свой след.
– Итак, сначала факты. Рост около пяти футов и четырех дюймов. Вес – не более восьми стоунов. Натуральная блондинка. Возраст – около тридцати, судя по одежде. Время и причину смерти сообщат завтра утром. Стейс, раздели доску на две части.
Доусон протянул Ким кружку с кофе. Он оказался горячим, и Стоун поставила кружку на свободный стол рядом с собой.
– А теперь переходим к комментариям. Персональные данные, место убийства, подозреваемые, мотивы. – Она остановилась и отхлебнула кофе, ожидая, пока Стейси все запишет. – Полностью одета. Лак для ногтей снят…
– Она могла сделать это сама, – предположил Брайант. – Мы точно не знаем, когда ее захватили. Может быть, это произошло вчера вечером, после обеда или что-то в этом роде.
– Она одета в дневную одежду, – согласно кивнула Ким и пожала плечами. – Может быть, это ничего не значит, но я хочу, чтобы мы это отметили.
Стейси стояла в ожидании.
– Следы наручников на кисти. – Инспектор смотрела на доску. Потом быстро продолжила: – Лицо изуродовано до неузнаваемости. – Пауза. – Это сделано для того, чтобы затруднить опознание и затормозить расследование, или по какой-то другой причине? Земля во рту – случайность или она оказалась там намеренно? Где ее вещи? Большинство людей ходят по крайней мере с телефоном и хоть какими-то деньгами.
Стейси сокращала мысли Ким до двух-трех слов и записывала их.
Инспектор еще раз посмотрела на доску, удовлетворенная тем, что они отметили основные моменты, и подождала, пока детектив-констебль вернется на свое место.
– Стейс, начни с того, что попытайся выяснить хоть что-нибудь у сотрудников в «Вестерли». Придется искать выход из положения – пока мы не узнаем имени жертвы. Земля на другом берегу ручья официально не относится к лаборатории, да и само учреждение является секретным. Какой смысл выбрасывать тело именно там? Кроме того, попытайся найти точку подхода. Как преступник туда добрался и откуда он узнал об этом месте?
– Понятно, босс.
– Кев, займись списками пропавших людей – нет ли там подходящих по описанию. – Сержант кивнул и взялся за телефон. Ким сделала глоток кофе. – Я же пойду докладывать боссу.
– Желаем удачи, – ухмыльнулся Брайант.
– А вы, так уж получается, пойдете со мной.
Физиономия сержанта вытянулась, а Кевин подавил смешок.
– Итак, Брайант, что не так на этот раз? – спросила Ким, пока они поднимались по лестнице.
– Этот же вопрос я собирался задать тебе.
Инструкция Вуди была абсолютно понятной: «Приведи с собой Брайанта». Как начальник сержанта Ким могла присутствовать при любой его выволочке, но он никогда не присутствовал при ее.
– Готов? – спросила Стоун, когда они остановились перед дверью с медной табличкой, на которой было написано имя старшего детектива-инспектора.
Ким постучала в дверь и вошла.
– Присаживайтесь. Оба.
Они сели.
– Слушаю ваш отчет, Стоун, – произнес Вуди, глядя на нее.
Инспектор пересказала ему все, что они чуть раньше написали на доске в своей комнате.
Начальник кивнул и перевел взгляд на Брайанта.
– Я хочу поговорить с вами обоими. Этот случай может стать очень непростым, особенно если публике станет известно, где было найдено тело. Заведение все еще является строго охраняемым секретом, и я не хочу, чтобы этот секрет узнали по нашей вине.
«И это все?» – подумала Ким. До этого она уже сама додумалась.
– И вот еще что…
Ну конечно.
– Я хочу быть уверенным, что вы не забыли о предстоящем уикенде.
– Об… э-э-э… уикенде? – переспросила Ким, бросая взгляд на Брайанта. Было видно, что тут он ей не помощник.
– Церемония награждения, Стоун.
– Ах, вы об этом… Конечно, сэр.
Боже, неужели это так скоро? Она совсем об этом забыла. Ее наградят за работу по последнему делу о похищении детей.
Стоун не любила неблагодарности, но награды ее не очень привлекали. Ведь они были результатом командной работы, а охотиться за славой было не в ее характере. Если б награду можно было разделить на части, она раздала бы их членам своей команды, которые самоотверженно работали столько же, сколько и она сама. Они полностью забросили свою личную жизнь ради расследования и делали это с удовольствием. Потом она наградила бы полицейских, которые сутками напролет охраняли место преступления, пока судмедэксперты собирали улики после того, как она с командой закончила свою работу. Она не забыла бы также и врачей, которые зашивали девочек и лечили их раны. И психологов, и консультантов, которые помогут детям вернуться к нормальной жизни.
– И именно поэтому я не хочу, чтобы за этот промежуток времени у меня на столе появились жалобы на вас.
– Естественно, сэр.
«Послушать его, так жалобы на меня приходят постоянно», – подумала Ким.
– Позвольте мне не поверить вам на слово, Стоун. Я бы посоветовал вам держаться поближе к Брайанту.
Ким почувствовала, как пальцы на ее ногах подогнулись. Наверное, такой совет был вполне естественным, но она ненавидела, когда ей приказывали.
– Сэр, если вы не возражаете…
– Это не просьба, Стоун.
– Если это все… – Ким резко встала.
– Сядьте, – велел Вуди. – И не дуйтесь, вам это не идет. Я говорю так потому, что в некоторых делах необходимо использовать другой подход. Никто не сомневается в ваших способностях выполнять вашу работу, но в некоторых случаях немного такта и дипломатии…
– Со всем моим уважением…
– Стоун, разожмите мне пальцы на правой руке, – велел начальник, тяжело вздохнув.
– Сэр? – Недоуменно подняв брови, Ким смотрела на кулак, который он протянул ей через стол.
Вуди перевел взгляд с лица Ким на свою сжатую руку.
– Что непонятно? Разожмите мне пальцы на правой руке.
Инспектор наклонилась вперед и своей левой рукой повернула правую руку начальника ладонью вверх. Затем коснулась того места, где его пальцы были прижаты к ладони, и попыталась их выпрямить. Потом потянула за большой палец, который прижимал остальные пальцы к ладони. Тот даже не пошевелился. Тогда она подняла вторую руку и попыталась отжать большой палец левой рукой и распрямить пальцы правой.
Безрезультатно.
Ким отпустила руку Вуди и откинулась на стуле, не уверенная, что понимает, что хочет доказать ее босс. А он меж тем протянул кулак ее коллеге.
– Брайант, разожмите мне пальцы.
Ким ожидала, что сержант протянет свои руки, но он даже не пошевельнулся.
– Сэр, не могли бы вы разжать пальцы, прошу вас, – произнес Брайант.
Как по волшебству, пальцы разжались.
Ким застонала.
– Все ясно, Стоун? Одна и та же проблема – и два разных подхода к ее решению. Вам даже в голову не пришло использовать вашу способность говорить.
Так-то оно так, но про рот она не забыла, подумала Ким. Правда, не так, как подумал ее начальник. Следующим на повестке дня стоял укус босса за пальцы.
– Может быть, мы… – Ким поерзала на стуле.
– Идите, Стоун. – Начальник махнул рукой в сторону двери.
Всю дорогу до их комнаты инспектор затылком чувствовала, как ухмылка Брайанта прожигает в ней дыру. Когда они вошли в отдел, там стояла абсолютная тишина.
Стейси не отрывала глаз от компьютера, а Доусон уныло рассматривал пачку бумаг, которая возвышалась в центре его стола наподобие башни.
– Надо отбросить как самых молодых, так и самых старых, и…
– Уже сделано. Это то, что осталось.
Процесс, связанный с розыском пропавших людей, гораздо сложнее, чем о нем принято думать, и не сводится к сообщению всего нескольких фактов в простом заявлении.
Исторически повелось так, что факты о пропавших людях фиксировались на бумаге, но сейчас они вводились в компьютерную систему под названием КОМПАКТ, и весь процесс был разделен на две части.
Оператор, отвечающий на первый звонок, должен был задать шестнадцать очень важных вопросов, с тем чтобы определить, действительно ли человек пропал или же просто ушел из дома на какое-то время. Вопросы касались обычных вещей – полного имени, даты рождения, домашнего адреса пропавшего, его внешнего вида и одежды, в которую он был одет, его душевного и физического состояния. На основе полученных данных создавался портрет исчезнувшего. После ответов на эти вопросы данные вводятся в систему оперативного управления, которая называется ОАЗИС. Эту же информацию получает дежурный инспектор, который и принимает решение, заполнять ли рапорт о пропаже или нет.
Электронная система была громоздкой и не очень быстродействующей, так что они решили просмотреть бумажные копии рапортов, заполненных в полицейском участке Хейлсовена и электронные копии тех, которые были заполнены в других участках.
– О’кей, давайте разделим пачку на четыре части и займемся делом.
Самым важным сейчас было определиться с именем жертвы.
Ким села за свободный стол, и комната погрузилась в тишину. Слышно было только шуршание перевернутых страниц.
Стоун использовала метод исключения. Наиболее широко применялись два фактора – цвет глаз и волос. То, что ей удалось рассмотреть сквозь опухшие веки, говорило о том, что глаза были голубыми. Так что любой рапорт, в котором не было голубых глаз и светлых волос, немедленно откладывался в сторону.
– Тоска зеленая, – покачал головой Брайант.
Ким обратила внимание на то, как бережно он откладывал в сторону неподходящие рапорты, и поняла, в чем дело. Как сыщик он хотел бы более внимательно изучить все эти дела о пропавших женщинах. А как отец хотел вернуть их всех домой.
– Какой временной интервал ты использовал, Кев? – спросила инспектор.
– Три месяца.
Такая прорва за такой короткий период…
– Нашел, – сказал Доусон, поднимая листок бумаги.
Все, кроме самого Доусона, посмотрели друг на друга с сомнением.
Тот еще раз проверил все детали и утвердительно кивнул.
– Да, босс. Вот ее портрет. На ней тот же крестик.
– Пропала в субботу во время ланча, – прочитал сержант. – Заявление поступило от родителей. Имя – Джемайма Лёве.
Инспектор немного успокоилась.
У жертвы появилось имя.
И теперь ей надо найти мерзавца, который ее убил.
Анжела Марсонс
Притворись мертвым
Эта книга посвящается моим родителям – Джилл и Фрэнку Марсонс, – чья поддержка и гордость за меня продолжают меня вдохновлять.
Спасибо, что были со мной во время создания этой книги и помогли сделать ее увлекательной.
Я люблю вас обоих.
Олд-Хилл, 1996 год
Еще не успев дотронуться до нее, я уже знал, что она мертва. И все-таки я до нее дотронулся.
Я провел пальцами по ее руке, кожа которой показалась мне чересчур холодной. Задержался на родинке чуть ниже локтя. Никогда больше она не будет увеличиваться при движениях ее руки. Никогда больше я не увижу ее, когда она открывает мне навстречу руки, чтобы заключить меня в свои теплые объятия.
Я нежно коснулся ее щеки. Никакой реакции, поэтому я усилил нажим, но ее глаза не отрываясь смотрели в потолок.
– Не бросай меня… – произнес я, качая головой так, как будто моя просьба могла что-то изменить.
Я не мог представить себе жизни без нее. Ведь мы так долго были только вдвоем.
Чтобы убедиться в том, что произошло, я затаил дыхание и стал ждать, когда ее грудь подымется вместе со вздохом. Я досчитал до двадцати трех, прежде чем выдохнул. Ее грудь так и не поднялась – ни разу.
– А что, если я поставлю чайник, мумочка? А потом мы поиграем в нашу любимую игру? Я сейчас все приготовлю… – сказал я, и слезы закапали у меня из глаз. – Мумочка, просыпайся. – Я уже рыдал в голос и с силой тряс ее руку. – Прошу тебя, мумочка, я не хочу, чтобы ты умирала. Раньше хотел, а теперь нет…
Ее тело содрогалось от моих толчков. Голова моталась по подушке, и в какой-то момент мне показалось, что она говорит мне НЕТ. Но стоило мне остановиться, как остановилось и ее тело. Последней замерла голова.
Я опустился на колени, рыдая в ее ладонь и надеясь, что мои слезы сотворят чудо. Я хотел, чтобы ее мышцы вновь ожили и чтобы эта ладонь коснулась меня. Чтобы эти пальцы пробежали по моим волосам.
Я схватил ее неподвижную руку и положил ее себе на макушку.
– Мумочка, ну скажи же… – молил я и терся головой о ее безжизненную руку. – Скажи же мне… что я твоя лучшая в мире девочка.
Ким резко развернулась, продолжая держать Кэтрин за горло, и посмотрела в лицо убийце.
Хотя его богатая шевелюра, намокнув под дождем, прилипла к черепу, она смотрела в глаза человеку, которого знала как Дункана.
Теперь все встало на свои места. Понятно, почему они не могли найти ничего о женщине по имени Исобел Джонс. Потому что ее не существовало в природе.
Еще когда Дункан кормил свою девушку, Ким кое-что показалось странным. Шрамы, оставшиеся после попытки самоубийства, были у нее на правой кисти, то есть она была левшой. А он помогал Исобел есть правой рукой.
Он постоянно сообщал им неверные факты, чтобы они продолжали искать в бесчисленных базах данных, заранее зная, что они ее не найдут.
Ким сделала шаг назад и потянула Кэтрин за собой. Она чувствовала, как силы оставляют женщину, но не могла ее отпустить. Она не сможет противостоять им двоим одновременно.
Стоун пропустила возможность позвать на помощь. И теперь, среди непрерывных раскатов грома и шума ливня, ее никто не услышит. Так что сейчас она в одиночестве.
– Еще шаг, и я ее убью, – пригрозила Ким сквозь стену низвергающегося на них дождя.
– Давай. – Дункан пожал плечами и сделал этот шаг. – Ты мне только услугу окажешь. Когда вы обе превратитесь в трупы, никто больше ничего не узнает.
Боже правый, Кэтрин думала точно так же. Их нужда друг в друге закончилась, а вместе с ней исчезла и та связь, которая между ними существовала. И у обоих планов был один общий знаменатель – смерть Ким.
Инспектор сделала еще пару шагов назад и почувствовала, что ноги Кэтрин волочатся по земле. Еще пару минут, и женщина умрет, а Ким этого было не нужно.
Сделав еще шаг назад, она слегка ослабила натяжение веревки. Кэтрин упала на землю и провалилась. Ее падающее тело ударилось о стену могилы, и Ким услышала громкий стон и кашель, раздавшиеся, когда она приземлилась на труп по имени Джек.
Инспектор знала, что рация валяется где-то на земле. Надо просто нащупать ее ногой, а это значит, что Дункана необходимо держать на расстоянии.
Дождь поливал их обоих. Ким чувствовала, как он проникает в каждое отверстие на ее теле.
– Ты вернулся в больницу, чтобы закончить начатое, но не смог туда пройти. Тогда ты назвался ее молодым человеком, но девушку слишком плотно опекали. Так что шансов у тебя не было. А когда появилась я, ты выдумал целую историю. И поскольку у нас был ты, мы не стали разыскивать других родственников и друзей, которые могли бы опровергнуть твой рассказ.
Дункан слушал внимательно, очевидно гордясь своей сообразительностью.
Ким продолжала отступать, делая по шагу за раз, но он смог приблизиться к ней почти на фут. Перед глазами у Ким висела завеса дождя, и инспектор подняла руку, чтобы протереть глаза.
– Кэтрин помогала тебе зарывать тела, правильно? Вы были вместе с того момента, как встретились в Бромли?
Большим пальцем ноги она дотронулась до чего-то твердого. Это была рация, но Дункан стоял всего в двух футах от нее.
Ким ногой перевернула рацию и всем весом нажала на нее, надеясь, что ей удастся попасть на кнопку передачи.
– И вы договорились помогать друг другу расправляться с теми людьми, которые превратили вашу жизнь в ад.
Ким приподняла ногу. Никакого эффекта. Она так и не включила микрофон.
– Я знаю, что с тобой сделали, когда ты был Грэмом. И понимаю, почему тебе так больно. Но смерти они не заслужили. – Ким не прекращала говорить, пытаясь носком перевернуть рацию еще раз. Она опять нажала на нее всем своим весом.
– Естественно, они должны были умереть, – ответил Дункан, улыбнувшись. Его лицо было невинным, как у младенца; как будто у него просто не было другого выхода. – Как умрут и остальные, после того как я разберусь с тобой…
– И сколько же их всего? – спросила Ким. Она думала, что Трейси – это последняя жертва.
– В тот день надо мной насмехались двадцать семь человек, – ответил он, делая шаг вперед.
– А откуда этот перерыв между Луизой и Джемаймой? – поинтересовалась инспектор.
– Во всем должна быть метода, инспектор. Порядок в очереди определяется уровнем моей ненависти и тем, чьи голоса звучат у меня в голове громче всего и чьи лица я чаще всего вижу во сне.
Ким поняла, что ее вторая попытка включить рацию тоже провалилась, но ей надо было заставить его продолжать говорить.
– Это ты убил двух человек, которые похитили Кэтрин, правильно? – Ким задала вопрос и еще раз попыталась нажать на кнопку.
Вокруг стояла тишина, до тех пор, пока Дункан ее не нарушил. Теперь до него оставался всего один фут.
– Мы были необходимы друг другу для того, чтобы получить то, что нам было нужно, – пояснил убийца.
Ким еще раз нащупала рацию и изо всех сил надавила на нее. Она понимала, что ее время кончается, но ее крики сквозь грозу не услышит ни один из ее коллег.
Она отступила назад, и рация заговорила.
– Босс, с вами всё в порядке? – послышался голос Стейси.
Дункан опустил глаза вниз, на ее ноги, откуда доносился голос. Ким знала, что не сможет нажать кнопку передачи, чтобы ответить, но уже тот факт, что она промолчит, немедленно привлечет сюда всех членов ее команды.
– Босс, прошу подтвердить, что у вас всё в порядке! – крикнула Стейси.
Эти слова оказались катализатором, и Дункан бросился на нее.
В темноте Ким увидела блеснувший нож.
Она попыталась увернуться от захвата, но убийца смог схватиться левой рукой за ее шею.
– Тебе не удастся все мне испортить, сука, – закричал он. – Я всю жизнь ждал, чтобы разобраться с этим!
Ким не могла уследить за ножом.
– Ты что, черт тебя побери, не понимаешь? Я должен это сделать.
С каждым словом он давил ей на затылок все сильней и сильней, но эти слова заставили ее воспрянуть духом. Он должен это сделать. То есть он еще не сделал этого. Трейси все еще жива. И где бы она ни находилась, он не успел ее убить.
Инспектор попыталась вырваться из его захвата, но боялась попасть под нож.
Убийца старался одновременно удержать ее и не выронить свое оружие.
Ким собрала все свои силы и неуклюже оттолкнула его.
Потеряв равновесие, Грэм упал на спину. Ким повернулась и попыталась вырвать нож у него из руки. Но как только его руки оказались свободными, он воспользовался ими, чтобы сбросить ее на землю. Плечом она попала в лужу, и брызги от удара залили ей все лицо. Ким попыталась стряхнуть их.
Теперь Дункан сидел на ней и шарил рукой в траве. Перегнувшись через ее голову, он попытался нащупать нож где-то рядом с ее плечами.
Его положение напомнило ей о том, как она сидит на «Ниндзя». Вес Дункана вдавливал ее в землю.
Спиной Ким почувствовала стебли цветов.
Она знала, что, если Дункану удастся найти нож, она – мертвец.
Инспектор не могла пошевелиться под тяжестью его тела. Она дергалась и лягалась, но убийца надежно придавил ее в районе поясницы. Оружия у нее не было, и она могла пользоваться только руками.
Теперь Дункан опирался руками по обеим сторонам от ее головы. Одну руку он использовал, чтобы удерживать равновесие, а второй продолжал шарить в поисках ножа.
Ей оставалось только одно.
Ким ударила головой по его опорной руке. Всем своим весом Дункан обрушился на нее.
Стоун судорожно глотнула ртом воздух, но ей надо было закончить задуманное.
Она обхватила руками его шею и дернула голову вниз, прижав его лицо к своей грудине. Потом поудобнее схватилась за шею и сомкнула руки в извращенном любовном объятии.
Убийца попытался вырваться, но она держала крепко. То, что он лежал сверху, означало, что у него нет никакого средства воздействия, чтобы вновь вернуться в сидячее положение. Она крепко прижала его лицо к своей груди.
Бедра убийцы задергались, и он попытался вырваться из объятий Ким, но она не могла позволить ему найти нож.
По тому, как извивалось его тело, Ким поняла, что ему не хватает воздуха. Именно этого она и добивалась. Это был ее единственный шанс.
Неожиданно она разжала объятия. Мужчина сел прямо и широко открыл рот.
Ким вытянула руку в сторону и схватила единственное оружие, которое ей было доступно.
У нее в руке оказался стебель цветка с шипами.
Рот Грэма был широко открыт – он судорожно глотал воздух. Она подняла руку, в которой был зажат футовый шипастый стебель, и со всей силой воткнула его убийце в горло.
На мгновение тот замер и посмотрел на нее ничего не понимающими глазами.
Потом упал на бок и схватился за горло.
Ким знала, что стебель он вырвет, но это дало ей ту минуту, которая была ей так необходима.
Она пошарила рукой и наконец нащупала рукоятку фонаря.
Грэм встал – да так и стоял, качаясь и кашляя, пока не вытащил стебель из горла. Не прекращая безостановочно кашлять, он повернулся к Ким. Она направила луч фонаря прямо ему в лицо, наблюдая за тем, как он сделал два шага в ее сторону – его глаза были полны смертоносным огнем.
Еще один шаг, и его нога коснулась чего-то лежащего на земле. Вскрикнув, он упал и исчез из виду.
Ким направила луч на траву. Тот уперся в извивающееся тело Трейси Фрост.
Стоун опустилась на землю как раз в тот момент, когда рядом с ней появился запыхавшийся Доусон.
– Боже, босс, с вами всё в порядке? – спросил он, вставая на колени рядом с ней.
Тело Ким постепенно освобождалось от адреналина, который заставлял ее действовать, и его место занимала апатия.
– Со мной всё в порядке, Кев, – ответила она. – Проверь, живы ли эти двое.
Она не хотела, чтобы они умерли. Она хотела увидеть их в суде.
– А где они? – Доусон посмотрел вокруг.
Инспектор кивнула в сторону могил Джека и Веры, не уверенная, кто из них в какой.
– Да босс, они живы, – подтвердил сержант, посветив в могилы фонарем.
Дождь стал затихать, но ощущение грозы все еще висело в воздухе. Вдали погромыхивал гром – он двигался куда-то в другую сторону.
Ким по траве бросилась к журналистке, которой удалось сохранить свою жизнь.
– Эй, Фрост, а мы тебя искали, – сказала инспектор, поглаживая ее мокрые волосы. Ее не удивило выражение глаз женщины, которые были полны изнеможения.
Теперь Ким знала эту женщину гораздо лучше, чем неделю назад.
– Я… х-хот-тела… п-пом-мочь… – заикаясь, произнесла Трейси.
Ее руки и подбородок были сплошь покрыты грязью.
Ким видела, как Трейси борется с подрывающим силы наркотиком, который все еще циркулировал в ее организме.
Эта женщина могла просто притаиться и ждать, пока ее найдут. Но она не стала этого делать. Она через боль тащила себя на вершину холма, вместо того чтобы отлеживаться в безопасности.
Инспектор протянула руку и сжала плечо журналистки.
– Всё хорошо, Трейси. Всё в порядке. Мы тебя нашли.
Стефан Каста
Притворяясь мертвым
Если б могла я пойти за тобою В те дали, что тебе и не снились, Туда, где на границе вселенных Царит одиночество мира, Туда, где по улице катит зима Мертвенно-белую пену, Туда, где ты ищешь опору В головокружительной пустоте. Но я знаю, что не смогу. Карин Бойе
Я лежу у костра. Он едва горит. Пламя беспокойно мечется, лижет сырые ветки, которые я собрал. Кажется, оно вот-вот потухнет, но язычки огня продолжают свою пляску. Я подбрасываю охапку еловых веток. Мне кажется, это спасет костер, а тот спасает меня. Еловые ветки!
Ветрено. Пронизывающий ветер гуляет по гребню горы, на которой я лежу. Я чувствую его спиной, пот или высох, или превратился в лед, не знаю, что из двух. Я больше ничего не знаю. Мне неинтересно.
Но все же я пытаюсь размышлять. Пытаюсь заставить время идти. В некотором роде это получается. Секунды тикают на часах цивилизации. На наручных часах, на часах в радиоприемнике, на настенных часах, на часах, встроенных в газовую плиту на кухне Кристин.
Где-то люди смотрят телевизор. Где-то папа поправляет своей дочери одеяло. Где-то мальчик ест бутерброд с арахисовым маслом, открывает холодильник и достает пакет с молоком. Где-то продолжается обычная жизнь. Так и должно быть.
Здесь же беззвездная ночь. Лишь безнадежно-черное небо. Ни луны, ни планет, ни спутников, ни Бога.
Я гляжу в никуда, ничего не слышу.
Здесь беззвучная ночь. Ни людской болтовни, ни тиканья часов, ни вечного городского шума.
Вокруг меня, выпрямив спины, спят деревья.
Я думаю о Джиме и Кристин. Волнуются ли они?
Туве, любовь моя!
Неописуемая, недостижимая моя Туве. Теперь многое сходится, но все же многого я не понимаю. О многом можно прочитать в твоих раскосых глазах.
Я вижу тебя, словно в зеркале, и решаю, что это видение, поскольку слишком много думаю о тебе. Но вскоре я понимаю, что это не так. Кошмар наконец закончился, все снова стало нормально, ну, во всяком случае, почти нормально. Я оборачиваюсь и вижу тебя наяву, ты действительно отражаешься в обычном зеркале магазина Hennes & Mauritz. За металлической стойкой с белыми трусами среди косметики. Ты стоишь и выбираешь какую-то мелочь и постоянно оглядываешься, словно ждешь кого-то. Несколько минут я наблюдаю за тобой. Последнее время я всегда так делаю. Наблюдаю за людьми.
Я ищу новый свитер взамен сожженного.
Но, увидев тебя, я теряю интерес к одежде. Чувствую, как от напряжения опять начинает кружиться голова. Все возвращается, все начинается снова.
Словно какая-то сила свела нас обоих в этом магазине. Я снимаю голубой свитер с У-образным вырезом и белой окантовкой и пытаюсь сложить его как было. Продавщица замечает это, подходит ко мне и говорит, что сама обо всем позаботится.
Я прохожу через женский отдел, задеваю стойку с трусами, и они разлетаются, словно встревоженная стая белых чаек. Ты снова поднимаешь взгляд. Ты видишь меня. Жизнь возвращается. Становится разноцветной. Обычный сентябрьский день, но разноцветный!
Ты украдкой бросаешь на меня взгляд, и сначала мне кажется, что ты боишься меня. Но затем я вижу тень улыбки, словно ящерка, промелькнувшей на твоих красных губах. Этого достаточно. Это что-то значит. Это многое значит.
Привет, - говорю я, поскольку остальные слова все равно потеряли свой смысл.
Ты держишь в руках тени для век IsaDora. Это любимая марка Кристин. Не уверен, что вы с Кристин одного типа. Но, наверное, можно пользоваться одинаковыми тенями, несмотря на тип. Может, спросить у тебя? Но тут я подумал, вдруг ты покупаешь их для своей бабушки. Странно, какие нелепые вещи приходят на ум, когда нервничаешь.
Давно не виделись, Кимме, - говоришь ты.
И я знаю, что в это самое мгновение мы оба вспоминаем все еще раз. Чтобы обо всем рассказать, потребуется полвечности. Я должен попытаться передать своими словами то, что случилось. Если собираешься прочитать об этом, наберись терпения перед моей манерой повествования. Я должен пережить все заново, пережить это вместе с тобой.
Я пытаюсь найти объяснение. Я задаю вопросы. У меня так много вопросов! (Да, кстати, существует полицейский рапорт, но там - не все, о чем ты знаешь.)
Разве ты ничего не берешь? - спрашиваю я, как раз перед тем, как пройти через рамку, - ведь я думал, что ты взяла эти тени для своей бабушки.
Но ты качаешь головой!
Я помню так отчетливо, Туве, как ты покачала головой, словно это было отрепетировано и разучено.
И тут я совершаю маленькую ошибку - останавливаюсь, медлю, смотрю, куда ты направляешься, тогда я не знал, что ты заметила мою нерешительность, ведь ты продолжаешь просто идти, поворачиваешь голову, говоришь:
Береги себя, Кимме.
Я остаюсь стоять, как дурак. Вижу, как ты исчезаешь. Опять!
Первая поездка
Нам в спину дует попутный ветер, такой холодный, что прихватывает мочки ушей. Мы молча и целеустремленно крутим педали, скользим с холма, словно виндсерферы, стискивая зубы, поднимаемся на следующий. Первым как всегда едет Филип, за ним - Манни, он всегда следует за Филипом, я это быстро усвоил, затем - Криз и Туве, я, за мной - грудастая Пия-Мария.
Честно говоря, я хотел бы ехать последним, так легче контролировать свои движения. Я должен постоянно думать. О велосипеде, о правой ноге, о левой ноге. Об обеих руках на руле.
